Из книги "Похождения Вечного Принца". Идет монолог Вечного Принца (его длинное письмо к М.Л.) с комментариями М.Л.:
"В начале 1996 года у нас на кафедре случилось несколько несчастий. Тяжело заболел Артист. Это было злокачественное заболевание. Ему об этом не сказали, поэтому он не давал согласие на оперативное лечение. А когда сказали, то делать операцию уже было поздно. Зато он дал согласие на химеотерапию. Его состояние настолько улучшилось, что он поехал с нами летом на море, был на жаре и даже ходил в парную, чего уж никак делать было нельзя. Более того, мы с ним вместе стали писать монографию, где его роль была первой. Я там писал всего одну главу. Вот бы он так всегда трудился. Оставил бы большой след в психиатрии. Ведь он был очень талантлив, если не гениален.
<...>
Летом 1996 года за рубежом скоропостижно скончался Оптимист. Кандидатом на его место был Зевс. Как похороны Оптимиста, так и назначение Зевса заведующим кафедрой затянулось. Похороны затягивалось из-за того, что смерть была скоропостижной, и по законам страны, где он умер, похороны возможны только после окончания следствия. А оно тянулось месяца два. Назначение Зевса затягивалось из-за откровенного нежелания руководства института делать его заведующим кафедрой в силу открытой конфликтности его натуры. В конце концов, заведующим кафедрой он стал. Сплетники доложили, что это было при поддержке верхов.
<...>
К сожалению, у Артиста в начале 1997 года появились метастазы в позвонках. И опять ему не сказали правды, а объяснили это пневмонией и радикулитом. И он опять не дал согласие на специфическое лечение. Больно было смотреть на его муки, но меня к лечению не привлекали и к моему мнению не прислушивались, да и не спрашивали. Затем ему сказали, что у него метастазы. Тогда он дал согласие на повторную химиотерапию. Вновь настудило улучшение. Лечение дало эффект, боли исчезли, но позвонки рассосались, и он стал лежачим больным. Лежал он у нас в клинике. Чувствовал себя хорошо. Мы его проведывали ежедневно. И вообще многие его проведывали ежедневно, приносили всякие передачи и почти не разговаривали о делах. А вот я говорил с ним о делах и поедал эти угощения.
Комментарий:
Как вести себя, когда рядом с вами неизлечимый больной
Я думаю, что Вечный Принц вел себя более грамотно, чем остальные его друзья. Я обратил внимание, что неизлечимый больной является очень желанным объектом, на котором можно выразить свою гуманность, преданность, любовь и еще большое количество положительных чувств, которые удовлетворяют чувство собственной значительности.
Пришел, проведал человека, сунул ему передачу на энное количество рублей (бананы, апельсины, соки и пр.), подбодрил стандартными словами, что все обойдется (когда сам великолепно знаешь, что не обойдется!), и уходишь довольный собой с чувством выполненного долга и стараешься какой-то деятельностью заглушить черный осадок этого посещения. Сам больной при этом чувствует себя отвратительно. От вида здоровых людей самочувствие его еще более ухудшается. После ухода посетителей возникает тоска. А если бы не посещали, то было бы чувство злости, которое больше мобилизует силы, чем тоска.
В общем, не умеет у нас народ правильно вести себя с хроническими, тяжелыми больными. Особенно тяжело от этого неумения близким, которые действительно любят больного, а больной их. Здесь идет двойной обман. Больного родственники обманывают, не говорят, что у него неизлечимое заболевание. Вскоре больной начинает понимать, что его обманывают. Как-то считается, что в присутствии неизлечимого больного нужно все время сохранять постный вид. Но все время постный вид сохранять невозможно. Бывают моменты радости, улыбки, смех, и вот в это время входит неожиданно сам больной. Внезапно смех замолкает, все надевают на себя скорбную мину. И больной понимает, что от него скрывают истинный диагноз. Но он любит своих близких. Он хочет им добра и делает вид, что верит им, что у него легкое заболевание.
Хочу вас спросить, дорогой мой читатель, чем отличается раковый больной от нас, здоровых. Он отличается тем, что он знает примерно дату своей смерти, а мы не знаем. Кстати, Оптимист, уезжая на карнавал, знал, что Артист умрет. Но ведь умер он раньше Артиста. Так, как следует общаться с онкологическим больным? Да так же, как со здоровым, но с небольшими поправками. То есть продолжать сотрудничать. Да тело его уже не может кое-что делать, но ведь мозги в порядке.
Вот Вечный Принц и заставлял его работать над монографией. А когда съедал его передачи, он тоже оказывал ему благо. Ведь в это время Артист был радушным хозяином. Он всегда угощал своих близких. И здесь он вел себя, как здоровый человек, и делал здоровое дело. Более того, я знаю, что иногда Вечный Принц жаловался и рассказывал о своих бедах. А когда Артист помогал хотя бы советами Вечному Принцу, то он в это время чувствовал себя лучше.
В общем, дорогие читатели, не выключайте на 100% из активной жизни тех, кто тяжело и безнадежно болен. Вы скрасите их последние дни, а может быть, и продлите им жизнь, наполнив ее глубоким смыслом.
У меня есть небольшой, но успешный опыт общения с раковыми больными, хотя он не носит характера статистической достоверности. Поэтому я не решаюсь его опубликовать. Пусть немногим, но в моей практике такой психологический подход продлил жизнь на несколько лет. А некоторые живут и до сих пор, хотя оперировали их по поводу рака лет 15 назад.
Впрочем, об одном все-таки расскажу. Это был врач, которого оперировали по поводу рака щитовидной железы. Он боялся рецидивов. Я его не успокаивал. Я предложил ему наладить довольно напряженные отношения с женой и двумя сыновьями. Он в качестве пациента прошел полный курс лечения в клинике и одновременно посещал наш 1,5-месячный психотерапевтический цикл. В заключительном слове он сказал, что доволен, что заболел раком щитовидной железы, что позволило ему наладить отношения в семье и разобраться в жизни. Сказал, что знает, что осталось ему мало жить, но это и есть настоящая жизнь. Так ведь до сих пор живет.
Дорогие онкологи, я не хочу отбивать у вас ваши лавры. Конечно, если бы вы плохо оперировали, то возник бы рецидив. А вот то, что не возникло раковой опухоли у него в другом месте, есть доля и наша.
[Конец комментария.]
<...>
Шло редактирование нашей монографии. Я торопил Артиста с редактированием. Это он мог делать и лежа. Редактирование моих книг шло успешно. Но мои книги выпускало издательство за свой счет. Нашу общую монографию мы выпускали за свои деньги. У Артиста их не было. Вкладывали их я и еще один соавтор. Когда он закончил редактирование, то был поражен, как быстро был сделан сигнальный экземпляр.
Начался отпускной период. Артист в это время лежал дома, чувствовал себя хорошо. Жена говорила, что это был здоровый человек во всем, только ходить не мог. Но в конце августа 1997 года опять объявились метастазы и все прелести, которые бывают у больного с разрушенными поясничными позвонками и нарушенными тазовыми функциями. Опять он был помещен в клинику, где сносное его существование поддерживалось наркотиками. Вышли четыре мои книги и одна наша общая. Мы понимали, что он может умереть в любой момент, и хотели, чтобы он увидел свою книгу.
Я торопил издателей и типографию, объяснил, в чем суть ситуации. Они пошли нам навстречу. Первые 20 экземпляров должны были доставить утром 15 ноября. Зевс, подняв скандал, добился, что их привезли 14-го вечером. Потом на меня косо смотрели люди, которые сделали мне одолжение в ускоренном выпуске книг. Но на кафедре все с восхищением отозвались об энергии Зевса. 15-го тоже не было бы поздно. Итак, книга была доставлена. Я запомнил, с каким вдохновением и волнением он рассматривал свою первую книгу, вышедшую в твердом переплете. Он откровенно радовался. Эта радость продолжалась несколько дней. Он раздаривал книгу своим друзьям. Гонорар, который он получил книгами, быстро превратился в деньги, которые он с гордостью передал жене. Нет, чудес не произошло. Он потихоньку уходил от нас. Наконец, с моей стратегией согласились, и некоторые конференции, которые были посвящены методическим педагогическим вопросам, мы проводили в его палате. Он давал очень ценные советы. Клиницистом он был великолепным.
Вышли и мои четыре книги. Артисту я об этом не сказал, да он и не интересовался. <...>"
